Тень каннибала - Страница 38


К оглавлению

38

— Зайцев, — окликнули участкового из спальни, — зайди-ка сюда!

Спальня по контрасту с захламленной гостиной показалась старшему лейтенанту совершенно голой. Здесь были только самые необходимые предметы: полуторная кровать со скромным покрывалом, двухстворчатый шкаф и тумбочка. На тумбочке стояло то, что привлекло внимание оперативника. Это был какой-то грубо вырезанный из темного дерева идол с тяжелым жестоким лицом, покатыми жирными плечами и далеко выдающимся вперед животом. Толстые губы идола были густо вымазаны чем-то темно-бурым, почти черным, а в каменной чаше, стоявшей у него на коленях, участковый с содроганием увидел лужицу какой-то загустевшей жижи, цветом более всего напоминавшей полусвернувшуюся кровь.

— Ну, — не скрывая неприязни, обратился он к Козинцеву, — а это как понимать? Говорите, насчет культа я все выдумал?

— Могли выдумать, — поправил его тот. — Могли, понимаете? Кстати, юридически вы этого не видели. Свидетелей здесь нет, и я могу сказать, что этот… э-э-э… алтарь соорудили вы сами. Но я не стану этого делать. У нас свобода вероисповедания, вы помните об этом? Заметьте, алтарь стоит у меня в спальне, а не в зале, где я принимаю гостей… э-э-э… посетителей. Так что это мое личное дело. Сугубо личное. Я могу верить хоть в бегемота с крыльями, хоть в инопланетян, и никто не вправе мне это запретить. Разве нет?

— В отделении разберемся, — сказал оперативник. — А в миске что?

— Это не миска, — оскорбился Козинцев, — а жертвенник!

— Хорошо, — терпеливо согласился оперативник. — Так что у вас в этом вашем жертвеннике?

— Кровь, естественно!

Козинцев неожиданно шагнул к тумбочке и, прежде чем ему успели помешать, обмакнул в миску указательный палец.

— Видите? — со странным торжеством в голосе сказал он, поднимая палец кверху. Палец до первого сустава был покрыт густой темно-красной жидкостью. — Это кровь!

Он внимательно осмотрел собственный палец, а потом непринужденно засунул его в рот и с удовольствием облизал. Участковый подавил рвотный спазм. Оперативник поморщился, а потом вдруг окинул внимательным взглядом сначала хозяина, потом тумбочку с языческим алтарем. Он шагнул вперед, присел на корточки, принюхался, а затем вдруг в точности повторил действия хозяина: обмакнул палец в жертвенник, внимательно его осмотрел, еще раз понюхал и осторожно лизнул.

— Кровь, говоришь? — медленно разгибаясь и вытирая палец носовым платком, с угрозой сказал он хозяину.

— Ну, разумеется, символическая, — спокойно ответил тот. — Где же я в наше время настоящую достану?

— Вишневый сироп, — пояснил оперативник позеленевшему участковому. Одевайтесь, — приказал он Козинцеву.

Тот скинул халат и полез в шкаф, за брюками. Увидев его мускулистое, без единой капли жира, вдоль и поперек исполосованное рубцами и шрамами тело, оперативник присвистнул. В халате Козинцев выглядел гораздо более безобидным, чем в своем естественном виде.

— Откуда шрамы? — с профессиональным интересом спросил человек с Петровки.

— Так, — неопределенно откликнулся Ярослав Велемирович, натягивая брюки. — Знаете, как в жизни бывает: то везет, то не везет. Просто мне не везло чаще, чем другим.

Он снова разразился своим противным хихиканьем, и участковый подумал, как это здорово, что руки у него заняты штанами; так он, по крайней мере, не может потирать ладонями.

На кухне хлопнула дверца холодильника. Через несколько секунд в спальню заглянул второй оперативник.

— Послушайте, папаша, — сказал он, — зачем вам столько мяса?

— Есть, — лаконично ответил Козинцев, застегивая рубашку. — Обожаю мясо. А вы?

Он больше не хихикал. Он улыбался отвратительной улыбкой обожравшегося тигра, и участковый Зайцев почувствовал, как по спине у него поползли мурашки.

Перед тем как выйти из квартиры, милиционерам пришлось минут пять ждать в прихожей, пока Козинцев тщательно, неторопливо и с большой любовью причесывал перед зеркалом волосы и бороду. Внимательно оглядев напоследок свое отражение и удовлетворенно кивнув, Козинцев взял стоявшую в углу прихожей массивную черную трость с затейливой резной рукояткой, снял с крючка бренчащую связку ключей и сделал милиционерам приглашающий жест в сторону выхода.

Все время, пока его везли в отделение, пока тянулась утомительная процедура оформления бумаг и снятия первичных показаний, гражданин Козинцев вежливо и слегка иронично улыбался. Улыбался он и во время допроса. Впрочем, вполне возможно, что это только казалось из-за шрама, который оттягивал кверху левый уголок его рта.

Полковник Сорокин оказался прав: взять гражданина Козинцева голыми руками не удалось. Он был готов сотрудничать, он шутил, хихикал и потирал руки, он был несказанно удивлен своим задержанием и тем, что сотрудники милиции, оказывается, верили досужим сплетням о людоеде, который якобы завелся в микрорайоне, и он ни в какую не желал впадать в истерику и раскалываться. Он был неуязвим, и утром двадцать шестого мая, после проведенной на жестких нарах ночи, гражданин Козинцев был неохотно отпущен на свободу. Он вежливо попрощался с дежурным по отделению и удалился, опираясь на свою трость и сильно припадая на правую ногу.

А сутки спустя, ранним утром двадцать седьмого мая, в микрорайоне был обнаружен очередной труп — десятый по счету из тех, что удалось обнаружить. На сей раз убийство произошло не в лесу и не в подвале, а прямо в лифте одного из стоявших ближе к центру микрорайона шестнадцатиэтажных домов. Но почерк был тот же, и несчастная женщина, первой попытавшаяся войти в лифт в то утро, неделю отлеживалась дома, включив в квартире весь мыслимый свет и не принимая внутрь ничего, кроме лошадиных доз валерьянки и корвалола.

38